Варенье из сосновых шишек

Уже подъезжая к Дьяковке, начинаешь понимать, что попал в совершенно особый мир — сокровенный, затерянный, окруженный реликтовым лесом, с загадочной извилистой рекой Еруслан, которая, широко разливаясь весной, на несколько дней подчиняет жизнь сельчан своим капризам. Говорят, что даже погода здесь всегда немного другая, чем в округе…

Храм святителя Николая

Село Дьяковка Краснокутского района — одно из старейших поселений здешних мест, его основали выходцы из Покровской слободы в начале XIX века. Тогда село называлось Березняки, но уже вскоре, с постройкой в 1824 году на деньги жителя села Ивана Дьякова храма во имя святителя Николая, оно получило свое теперешнее название.

— Здесь ведь дикие места когда-то были, — рассказывает священник Димитрий Шевченко. — Бродили по степи беглые каторжники, искали себе места беглые крепостные крестьяне, кочевники, разбойники… А когда обосновались здесь русские люди, первым делом нужно было поставить храм, чтобы бродяги эти научились возле него жить по-человечески. С этого и началась, собственно, история Дьяковки…

Места здесь благодатные, редкостно красивые, освященные покровительством святителя Николая Чудотворца. Дьяковка росла, процветала, и в лучшие времена здесь жило семь с половиной тысяч человек.

Восстановленный буквально из руин красивейший белоснежный храм с синими куполами — центр жизни всего села. Отец Димитрий подробно, с огромной любовью рассказывает о том, как возвращали его к жизни почти из небытия, как проводили первые службы, опасаясь, что вот-вот может рухнуть потолок в алтаре, как велись строительные и реставрационные работы, и какое это, на самом деле, чудо — Никольский храм в Дьяковке, заложенный, по преданию, в 1812 году в честь победы русских над Наполеоном…

— А во время Великой Отечественной войны тут размещались казармы летного училища. Мальчишек-курсантов отправляли отсюда на фронт после краткосрочной подготовки, все они понимали, что вряд ли вернутся домой живыми, — рассказывает об истории храма батюшка. — Мне довелось не так давно наткнуться на воспоминания об этом времени одного из тех мальчишек, опубликованные в «Красной Звезде». Ветеран вспоминает, что сознание того, что они живут в стенах Божьего дома, как-то укрепляло, успокаивало, вселяло надежду. Так что и наш храм внес свою лепту в святое дело Победы…

Неброская красота

Потом батюшка заспешил на отпевание, а его 16-летняя дочь Лиза повела нас на колокольню. Мы по очереди пробуем звонить, потом Лиза показывает нам сверху родное село — вон там заброшенная мельница, там школа, лес, в той стороне наш старый дом…

— Мы жили в старенькой крохотной мазанке целых девять лет! Было так здорово! — делится воспоминаниями раннего детства Лиза. — Бывало, приедем из Саратова — бр-р-р, холодно — мы быстрее печь растапливать. Сядем впятером возле нее, греемся, а кот и животом, и лапами к печке прижмется и спит. А по обе стороны голландки — поленницы аж до потолка, мы так дрова зимой подсушивали. Хорошо!

От этого рассказа мне становится уютно, как от старой рождественской сказки, и я прошу немедленно показать мне старый дом. Лиза охотно соглашается, но по пути к нему мы отправляемся прогуляться по подвесному мостику через Еруслан, а потом едем к роднику в сосновом бору…

Храм от реки буквально в двух шагах, мы идем по изумрудной траве, шагаем по качающемуся под нашими ногами мостику. Вода в Еруслане насыщенно зеленого цвета — два последних года река начинает «цвести» чуть ли не с весны. Лиза говорит, что в ней нарушился какой-то баланс. Мы смотрим в мутную, но все равно красивую воду — и я чувствую, что река живая, что в ней что-то происходит. Не зря же из поколения в поколение здесь передаются легенды о русалках…

Набрав воды из родника, гуляем по бору. Высокие крымские сосны удивительно красивые, нарядные. Мы вдыхаем плотный, сладковатый воздух, я ищу шишки покрупнее, а Лиза рассказывает, что весной, когда шишечки еще маленькие и зеленые, местные жители варят из них вкуснейшее варенье. А еще здесь много грибов, есть даже белые…

Я иду рядом с девочкой и ловлю себя на том, что любуюсь ею — милой, славной, так не похожей на своих городских сверстниц. Глядя на нее, почему-то вспоминаешь «Капитанскую дочку» и хорошее старинное слово «поповна». Лиза — сдержанная и романтичная, говорит не торопясь, сопровождая свою речь плавными, красивыми жестами. Любит музыку, мечтает поступить в консерваторию, а на мой вопрос, допускает ли для себя возможность расстаться когда-нибудь с любимой Дьяковкой, просто отвечает, что да, это возможно, но было бы очень жаль…

Столетний дуб

А вот и старый дом семьи Шевченко. Теперь он принадлежит другим хозяевам, но пустует, на воротах и двери дома висят замки, но если обойти двор слева, то можно легко попасть на него через большой проем в разрушающемся ограждении. Я, фотограф Алексей и водитель Вячеслав проникаем внутрь вместе с Лизой с веселым чувством искателей приключений. Маленькому дому-мазанке и совсем крохотной летней кухне — более ста лет, они окружены большим умирающим садом, который охраняет столетний великан-дуб — любимец всей семьи. За несколько лет до того, как Шевченко приехали в Дьяковку, в дерево попала молния, и оно стояло почерневшее, без признаков жизни. А когда семья поселилась в домике, дуб ожил.

— Соседи говорили нам: да спилите вы этот дуб, зачем он вам?! Но как же можно было спилить такую красоту, столько возле него счастливых дней прошло! — вспоминает Лиза.

Когда появилась сотовая связь, в Дьяковке она была неуверенной, и отец Димитрий, чтобы поговорить по телефону, всякий раз забирался на дуб: возле него всегда стояла лесенка, и была облюбована удобная ветка.

Лиза весело рассказывает, как играли в большом дворе ее братья Гриша и Саша — рыли бесконечные окопы и строили блиндажи, а когда весной разливался Еруслан, и большая часть сада оказывалась затопленной, дети строили плот и плавали на нем между деревьев… Теперь Гриша и Саша — семинаристы. Я вспоминаю, как приезжала сюда около года назад на освящение колоколов, и Гриша, прибывший в Дьяковку вместе с другими семинаристами в качестве иподиакона, когда мы ехали по селу, сказал кому-то с гордостью: «Вот мой дом». И столько в этих трех словах было любви!

«Раз храм стоит — все будет!»

Мы обедаем в огромном зале священнического дома — предположительно здесь раньше располагалась церковно-приходская школа; дом очень крепкий, с высокими потолками, большими окнами. Обед очень вкусный — с пирогами, арбузами, которыми издавна славится Дьяковка. Гости трапезничают, а батюшка все рассказывает о храме, селе, людях, и только помешивает ложкой остывший суп.

К вере супруги Шевченко пришли под влиянием одноклассника отца Димитрия — Александра, который теперь служит протодиаконом в Почаевской Лавре. Отец Димитрий с удовольствием вспоминает детство, юность, учебу в Политехническом институте, о своем участии в восстановлении Покровского храма в Саратове, когда и определилась его судьба, и он стал священником.

Несмотря на то что население Дьяковки убывает из-за отсутствия работы, батюшка твердо верит в возрождение села. «А иначе для чего Господь здесь такой храм восстановил? Раз храм стоит — все будет!», — уверенно говорит отец Димитрий. И мне в это тоже как-то легко поверить — столько избытка жизни и счастья было во всем, что мы увидели в этот солнечный и свежий осенний день!

Напоследок прошу показать нам подсобное хозяйство. Отец Димитрий, хотя и называет себя деревенским попом, все же считает, что не вполне вписывается в это понятие.

— Куры у нас — несушки, мы их не едим, а гуси так просто живут, как в зверинце — забавные очень, — поясняет хозяин дома.

— А какие куры ласковые! Как кошки — на колени запрыгивают, клювом до пуговиц, часов дотрагиваются — любопытные! — добавляет матушка Марина.

— А собачка у вас есть? — спрашиваю.

— С собачкой интересно получилось. У нашего соседа — ветерана войны — умерла жена, и он с тоски завел себе собачку, назвал ее Мухой. А от нее щенки пошли, штук двадцать, и все они живут с дедушкой в доме. Так вот Муха у соседей кур таскает, а дедушка ее покрывает, говорит: «Нет, моя Муха не такая, она хорошая». Он ее любит очень, гребешком чешет, сосисками кормит. Ну, ее никто не обижает, дедушку жалеют, так как знают, что никого, кроме Мухи, у него нет, — рассказывает отец Димитрий, а я думаю, что эта история не о Мухе вовсе, а скорее о жителях Дьяковки.

В общем, заводить собачку Шевченко совсем не хотели. Но вот однажды пришел к ним во двор маленький песик, пришел и сидит, не уходит. Потом выяснилось, что у него умерли старенькие хозяева, и он отправился искать себе новых. Остановился на семье Шевченко…

— Я ему говорю: ладно уж, живи, только кур не смей трогать, — рассказывает матушка. — И он не трогает, мало того, гуси и куры его слушаются, а он ими командует! Зато куры иногда угощаются из его миски, а он заглядывает в их кормушки.

Песик с самым прекрасным собачьим именем Дружок ласкается у ног, а я глажу его длинную, шелковистую, отливающую золотом шерсть.

Неохотно мы покидаем этот маленький, затерянный мир, в котором вера и любовь творят чудеса и преображают все вокруг. Мир, где шумит ветвями столетний, но вполне моложавый дуб, зеленая речка загадочно смотрит тебе в глаза, живет оазисом в степи сказочный реликтовый лес, а добрые люди варят в сиропе молодые сосновые шишки…

Елена ГААЗЕ

Поделиться в: